Часов кремлёвских бой державный Доносит вдаль во все края До всех сердец твой подвиг славный, Твой клич, Советская земля. Взвивайся, ленинское знамя, Всегда зовущее вперёд. Уже идёт полмира с нами, Настанет день — весь мир пойдёт. 1
Как и не бывало месяцев, прошедших со времени Ореанды, когда я, возбуждённый одобрением этого куплета-припева, ежедневно переписывал свой вариант, по словечку, по полсловечку добавляя, меняя, убавляя и переставляя. Куплет мой в “коллективе” приторочили к другому тексту (главным образом Исаковского, но обмусоленного и другими, несть им числа) №1. Последние указания: куплет-припев утвердить, запев дописать, “коллектив” ограничить Ис[аковски]м, См[ирновы]м, Гр[ибачёвы]м, Бровкой, кажется. Завтра в три встреча этого состава у меня здесь. Сегодня первое утро, как начал прогонять слова и строчки первого куплета. Что-то чуется мне здесь верное (не “изложение положений”, а некие слова, оставляющие за собой, как само собой разумеющиеся, всякие такие “положения”). — 11.II.61. Б[арви]ха.
Часов кремлёвских бой державный Доносит вдаль во все края До всех сердец твой подвиг славный, Твой клич, Советская земля. Взвивайся, ленинское знамя, Всегда зовущее вперёд. Уже идёт полмира с нами Настанет день весь мир пойдёт. Неодолимы наши силы, И с каждым годом, с каждым днём Всё ярче свет неугасимый, Зажжённый нашим Октябрём. Взвивайся, ленинское знамя… Все горячей в наш век суровый Мы любим родину свою, С ней до конца идти готовы И отстоять её в бою. Взвивайся, ленинское знамя... *
Совершенно ясно, что безнадёжные многолетние усилия “всемером петуха зарезать” происходят от неверного в корне принципа обязательности пересказа в гимне таких-то общеизвестных положений советской истории (официальной). Это принцип мертвенно-констатационный: Наша великая советская держава — государство рабочих и крестьян, свергнувших власть помещиков и капиталистов, государство многонациональное, союзное, установившее равноправие народов, построившее социализм и приступившее к строительству коммунизма и т.п. Гимн, как всякое поэтическое произведение, должен все эти общеизвестные положения иметь как бы только “в уме”, как сами собой разумеющиеся, и говорить о чём-то не прямо обязательном, как бы и не о главном, но на самом деле о самом главном, выражающем душу народа. Нужны строки и строфы хотя бы и самого общего смысла, но такие, чтобы они были к месту во всех случаях народной жизни (“в дни торжества и в дни печали”). Совершенно ясно, что с какой бы точностью ни были воспроизведены в зарифмованном виде общеизвестные обязательные положения, если в них не будет собственно поэтического, сколько-нибудь эмоционального начала, поэтического явления не произойдёт, гимн не получится. Нужны строчки, способные удержаться в памяти людей сами собой. Речь не идёт о самой большой трудности создания такого произведения в наше время. Музыканты — плохая надежда, им подан “утверждённый” текст, они с ним справятся чисто кибернетическим путём. Создание гимна — дело коллективное, пусть так, но каждый должен писать, не оглядываясь и не надеясь на “коллектив”, а так, как если бы он один должен был решать эту задачу. При всём этом несомненно, что выбор будет невелик. * Различные варианты набросков к тексту гимна вошли также в записи, датируемые 12, 13, 14, 15, 18, 20, 21, 22, 23, 24, 25 февраля, 15 и 25 июня, 24, 26, 28 августа, 2, 10, 13, 14 сентября 1961 г. (12—13—14)15.II.61. Барвиха. Влип и вник в это дело просто в силу его невероятной трудности по существу при видимой лёгкости и обманчивой незамысловатости. Строчки сцепляются, меняются, перебивают одна другую, то и дело рассыпаются в прах и вновь сползаются. Только-только схватил простейшую задачу членения на двустрочия, и то не во всех строфах. Но уже есть несомненно годящиеся строки и даже, пожалуй, строфы, хотя в каждой хоть одна строка, но есть ещё, что допускаешь “пока”, скрепя сердце, с лукавой надеждой — авось приживётся, прирастёт, ан, глядишь, она не только не прижилась, и все другие омертвляет. Но это уже работа, не то, что в Ореанде, где я как бы для гимнастики перебелял одно и то же, не подвигаясь, в сущности, с места, занятого ещё в Москве. Завтра — “симпозиум” с соавторами, — на них малая надежда, одно только, что они суд, и суд пристрастный, — если уж признают, как припев, и строфы запева, то уж только при решительной моей победе.
|
НАЗАД